М. ИСАКОВСКИЙ
О "СЕКРЕТЕ" ПОЭЗИИ
(Ответ моим корреспондентам)
1
Пожалуй, чаще всего мои корреспонденты просят:
«Раскройте нам секрет поэзии. Расскажите, что нужно для того, чтобы писать хорошие стихи».
Когда-то в ранней юности я также полагал, что в поэзии действительно существует некий «секрет» и что если бы нашелся такой человек, который разъяснил бы, раскрыл этот «секрет», то больше ничего и не надо: я уже раз и навсегда научился бы писать хорошие стихи.
Разумеется, такое представление о поэзии ошибочно.
Всеобщего, универсального, годного на все случаи жизни «секрета» поэзии не существует и существовать не может.
Если все же и есть какой-то «секрет» поэтического творчества (слово «секрет» я употребляю здесь сугубо условно), то этот. «секрет» у каждого поэта свой, особый, индивидуальный. И «секрет», скажем, одного поэта уж никак не годится для другого. Его нельзя рассматривать как некий ключ, которым можно открыть любой замок.
Я думаю, что правильно было бы сказать так: «секрет» поэтического творчества поэт может найти только сам, и притом в самом себе. Всякий поэт всегда должен
«открывать» его для себя заново, так же, как он должен открывать заново и свою собственную поэзию.
Обладать поэтическим «секретом» — это прежде всего значит быть в творчестве самостоятельным, то есть говорить так, как свойственно только тебе, а не кому-либо другому, говорить о том, о чем можешь сказать только ты, потому что ты сам увидел это в жизни, сам передумал, перечувствовал, понял, сделал выводы, причем темой разговора должно быть нечто большое, значительное, интересное не только для самого поэта или узкого круга людей, а для самых широких слоев читателей.
Нельзя думать так, что поэт, владея стихотворной техникой, лишь механически, бесстрастно рассказывает в зарифмованных строчках о тех или иных фактах, о тех или иных явлениях жизни. Знание стихотворной техники, разумеется, необходимо, но не оно решает успех дела.
Творческий процесс—вещь неизмеримо более сложная, нежели умение стандартно пользоваться так называемыми правилами стихосложения.
Предположим, что поэт пишет стихи в связи с каким-либо событием, взволновавшим его. Это значит, что данное событие, прежде чем войти в стихи, неизбежно проходит через сознание поэта, через его душу, через все его существо. И, описывая событие, поэт (если он, конечно, поэт настоящий) неизменно вкладывает в стихи свое понимание событий, свое отношение к нему, свои мысли и чувства. Другими словами, он преподносит событие так, как видит его сам своим разумом и сердцем. При этом он, разумеется, должен быть и объективным, то есть должен правильно понимать происшедшее, не искажать его, не уходить от правды.
Понять все это и осуществить на практике и означает раскрыть «секрет» поэзии, хотя, как видите, ничего секретного, ничего необычного в этом нет.
2
Здесь я хотел бы привести один пример. Я сошлюсь на известное стихотворение Некрасова «Несжатая полоса». Как вы помните, содержание его таково: наступила поздняя осень, а к поле все еще стоит несжатая крестьянская полоска. Не сжата она потому, что ее хозяин надорвался на работе и тяжко заболел.
Вот и все. Это, так сказать, жизненный факт, событие, послужившее Некрасову темой стихотворения.
Я изложил это событие в его основе довольно точно, но в моей передаче оно все же не производит ровно никакого впечатления. Оно кажется даже мелким, незначительным. В самом деле, мало ли было таких мужиков, которые по болезни не могли работать в поле?
Почему же в моем изложении событие никого не трогает, никого не может взволновать? А потому, что рассказал я о нем плоскими, обезличенными словами, ничего не раскрывающими, ничего не говорящими ни уму, ни сердцу,—словами, не наполненными моим собственным чувством, словами, лишенными какого бы то ни было поэтического смысла.
В данном случае я это сделал нарочно, сделал для того, чтобы показать, как много зависит от поэта, от того духовного поэтического «вклада», который он вносит в жизненный материал, положенный в основу произведен и я.
Теперь посмотрим, как то же событие воспринял и передал читателю Некрасов:
Поздняя осень. Грачи улетели,
Лес обнажился, поля опустели,
Только не сжата полоска одна...
Грустную думу наводит она.
Кажется, шепчут колосья друг другу:
«Скучно нам слушать осеннюю вьюгу,
Скучно склоняться до самой земли,
Тучные зерна купая в пыли!
Нас, что ни ночь, разоряют станицы
Всякой пролетной прожорливой птицы,
Заяц нас топчет, и буря. нас бьет...
Где же наш пахарь? чего еще ждет?..»
С первых же строк вас берет за сердце какая-то щемящая боль, хотя вы вначале, может быть, даже и не
знаете, для чего поэт начал свой разговор. Вас охватывает жалость к этой одинокой крестьянской полоске, которую и буря бьет, и заяц топчет, и птицы разоряют...
И чем дальше вы читаете, тем все ощутимей, все ярче встает перед вами образ русского мужика, задавленного нуждой и непосильной работой,—и не только образ данного конкретного мужика, о котором говорится в стихотворении, но и образ всех подобных ему, образ всей тогдашней деревни—подневольной, нищей, разоренной, темной. Вы чувствуете и понимаете, что несжатая полоса—это не просто полоса, не убранная хозяином вовремя, а это символ народного горя, бесправия, угнетения. И в вашем сердце возникает гневный протест против поработителей парода.
Причем не лишним будет отметить и то, что все эти чувства (боль, жалость, гнев) возникают сами по себе, хотя прямого призыва к ним в стихотворении совершенно не содержится.
Такова сила воздействия «Несжатой полосы».
В чем же тогда дело? Почему простои, обычный жизненный факт приобрел в передаче Некрасова такую большую силу, такое глубокое обобщающее значение?
А дело все в том, что Некрасов за этим, казалось бы, рядовым, незначительным фактом увидел гораздо больше того, что можно увидеть при поверхностном рассмотрении. Светом своего поэтического таланта он проник в него и осветил те его стороны, которые на первый взгляд были незаметны. Он как бы заново открыл его для поэзии, для читателя. Он нашел в своем сердце такие взволнованные, такие проникновенные поэтические слова, которым нельзя не поверить. Это были слова глубоко прочувствованные, выношенные, слова, если хотите, выстраданные. Это были те единственные незаменимые слова, при помощи которых только и можно было с наибольшей полнотой и убедительностью сказать то, что хотел сказать Некрасов.
В самом деле, сейчас нельзя даже представить себе, что «Несжатую полосу» можно было бы написать в какой-либо другой поэтической форме, какими-либо другими словами. А ведь Некрасов должен был впервые найти в себе эти слова и впервые произнести их. Он впервые должен был раскрыть для читателя весь тот огромный социальный смысл, который скрывался за несжатой крестьянской полоской.
Во всем этом и заключается его заслуга, его мастерство и новаторство, его поэтическая находка, если так можно выразиться. Во всем этом и заключается «секрет» поэзии, во всяком случае «секрет» данного стихотворения.
3
Я хотел бы обратить внимание еще на одну сторону поэтического творчества.
В стихах поэта неизбежно проявляется не только его поэтическое мастерство, не только его умение говорить в поэтической форме о тех или иных явлениях жизни, но одновременно в них проявляется и характер самого поэта, его личность, его индивидуальные человеческие качества.
Вот почему стихи, предположим, того же Некрасова мы легко можем узнать среди сотен других стихов и сказать: да, это в манере Некрасова, это в его характере. Так мог написать только он, Некрасов...
То же самое можно сказать и о стихах Маяковского и о стихах других крупных поэтов.
Я счел необходимым напомнить об этом по той причине, что некоторым начинающим поэтам кажется, будто поэтический талант—это нечто обособленное от личности поэта, от его характера. Они думают, что талант как бы приходит откуда-то извне, как бы является некими отдельным «приложением» к их человеческой натуре и потому, независимо ни от чего, его можно, что называется, повернуть и так и этак.
И вот что нередко бывает с такими поэтами. Напишешь письмо, к примеру, т. Н.: «Дорогой товарищ! Ваши стихи несовершенны, слабы. И слабость их в первую очередь заключается в том, что Вы не сумели внести в них ничего свежего, ничего своего, ничего такого, что подмечено в жизни, передумано, перечувствовано именно Вами. Вы используете уже готовые поэтические ситуации. Вы лишь пересказываете другими словами то, что прочли у других поэтов. Вам не хватает поэтической самобытности, оригинальности».
Получив такое письмо, т. Н. решает сразу же, в один присест, стать «самобытным», «оригинальным», ни в чем не похожим на других. Он начинает «изобретать» свой собственный стиль письма, выдумывает самые необычные, неестественные ситуации, применяет самые сногсшибательные образы.
Конечно, ничего путного из подобной затеи не получается. Получается фальшь, гримасничанье, ходульность, игра в мнимую оригинальность—не больше.
Тов. Н. не понимает, что нельзя искусственно придумать манеру поэтического письма, нельзя искусственно выдумать свой поэтический голос. Нельзя так же, как нельзя выдумать самого себя в иных качествах, чем те, которые в человеке имеются. Вернее сказать, выдумать-то, может быть, и можно, но ведь это будет не настоящий человек, а именно выдуманный, фальшивый, обманный.
Быть в поэзии по-настоящему оригинальным и самобытным, не похожим на других, — это прежде всего значит оставаться самим собой (о чем я уже упоминал раньше). Это значит проявить в поэзии те человеческие качества, те духовные силы, которые в тебе заложены.
Поэтический талант не есть нечто самодовлеющее, независимое от личности поэта. Он органически, неразрывно связан со всем внутренним обликом поэта. Он существует не сам по себе и является лишь средством особого (поэтического) проявления личности человека.. его характерных черт, его мыслей и чувств.
Потому-то, например, никак нельзя поверить в то, что малоразвитый, отсталый человек с ограниченным кругозором сможет написать сколько-нибудь значительное поэтическое произведение, если даже от природы ему и даны известные стихотворные способности. Он не сможет написать именно в силу своей ограниченности, в силу бедности своего внутреннего мира. Ему не с чем предстать перед читателем, нечего «выложить» перед ним, нечего сказать ему.
Поэтому-то, когда начинающим поэтам (да и не только начинающим и не только поэтам) говорят, что им надо учиться, расти, совершенствоваться, то понимать и принимать это следует очень серьезно и широко.
Нельзя думать так, что учеба начинающего поэта заключается лишь в усвоении чисто технических правил стихосложения, в изучении всевозможных поэтических приемов. Учеба должна быть
всесторонней и глубокой. Учась, начинающий поэт должен прежде всего
расти как человек, как человеческая личность. А это, в свою очередь, достигается не только, так сказать, в результате книжной учебы, но главным образом в результате самого живого, самого активного участия в жизни. С самого начала поэт обязан готовить себя к тому, чтобы стать (не на словах, а на деле) передовым человеком своего времени, человеком, глубоко знающим и понимающим действительность, человеком принципиальным, идейным, зорким, наблюдательным, кровно заинтересованным во всем том, что происходит, что совершается в нашей стране, в жизни нашего народа.
На наших глазах буквально во всех областях жизни тысячи и миллионы незаметных когда-то простых советских людей выросли в активных строителей коммунизма, в руководителей, в работников государственного масштаба.
Тем более к этому надо стремиться нашим поэтам. Ведь поэт — это носитель и творец духовной
культуры народа, и он просто не имеет права быть отсталым, необразованным, неактивным." Он должен знать неизмеримо больше, чем рядовой гражданин, он должен видеть гораздо дальше, он должен понимать и чувствовать жизнь во всем ее многообразии гораздо полнее и глубже.
Во всем этом также заключается «секрет» поэзии.
К сожалению, многие начинающие поэты все же не понимают этого. Примеров тут можно привести много. Чаще всего дело сводится к следующему.
Начал человек писать стихи и решил: «Раз я пишу стихи, значит, я талантлив. Значит, мне должны помогать растить мой талант...»
Начинается переписка с редакциями, с литературными консультациями. Товарищ думает, что стихи его напечатают, а если они окажутся слабыми для печати, то, в крайнем случае, литературная консультация объяснит
ему, как надо писать, чтобы добиться успеха, и тогда все будет в порядке.
Короче говоря, товарищ все свои надежды возлагает на консультацию, наивно полагая, что кто-то со стороны может научить его писать хорошие стихи, может сказать: пиши так-то и так-то, и ты будешь настоящим поэтом. (В скобках оговорюсь, что, конечно, далеко не все начинающие поэты именно такие, но и таких очень много.)
Приведу один пример.
Начинающий поэт С.* прислал в редакцию ленинградского журнала «Звезда» свои стихи. Из-за экономии места я не буду приводить их полностью. Просто прошу поверить мне на слово, что стихи слабы, подражательны, малограмотны. О качестве их некоторое представление может дать хотя бы такое четверостишие (речь идет о советском воине):
Чем и как его подвиг измерить,
В «Илиаде» какой описать?
Русский воин обнялся со смертью,
Чтобы жизнь человечеству дать.
Или вот из другого стихотворения:
Время идет, приближается к ночи,
Люди легли. на спокой...
Редакция журнала «Звезда» написала автору довольно обширное и совершенно правильное письмо. В нем она, в частности, отметила: «Стихи по теме правильны. Но в эту нужную и важную тему Вы внесли слишком мало своего, авторского. И в них не чувствуется, вернее—чувствуется пока еще очень слабо, творческая индивидуальность поэта. Нет свежих, ярких образов... Оба стихотворения растянуты, длинны...
Растянуты они за счет второстепенных, необязательных деталей. Это... делает их вялыми...» и т. д.
Автора это письмо совершенно не удовлетворило. Тогда он обратился ко мне. Он пишет:
«Я посылаю свои стихи в журналы, но оттуда каждый раз получаю ответы, которые не в состоянии понять... Если мои стихи не годятся, то хотелось бы узнать, чем именно. А то просто обидно».
В заключение автор приходит к выводу, что «мои стихи не пропускают не потому, что они плохи, а только потому, что их прислал не известный поэт, а безвестный автор С.».
Я думаю, что т. С. не имеет никаких оснований обижаться на литературную консультацию журнала «Звезда». Консультация отнеслась к его стихам внимательно. Она правильно оценила их, правильно указала на основные недостатки. Больше этого литературная консультация сделать не могла. А уж как исправить эти недостатки, об этом должен подумать сам т. С. Никто другой за него сделать этого не может.
Правда, т. С. в своем письме ко мне пишет, что он из редакций получает ответы, «которые не в состоянии понять». И я допускаю, что он действительно не понимает, например, того, что такое свежесть в стихах, их оригинальность, что такое индивидуальные качества поэта.
Но в этом опять-таки виновата не литературная консультация, а он сам. Если человек берется за какое-либо дело, то должен же он знать его хотя бы в основных чертах. Ведь иначе нельзя работать, а не только что рассчитывать на успех.
Значит, если чего-то не понимаешь, то выход только один: постарайся понять, усвоить, приложи свои усилия, подучись. Не надейся, что это за тебя сделает кто-то другой. Другие товарищи могут тебе помочь (и они помогают), могут тебе что-то подсказать, посоветовать, но основное, главное ты должен сделать все же сам,
Я, разумеется, знаю, что в работе наших литературных консультаций не все обстоит благополучно. Я стою за то, чтобы эти консультации работали гораздо лучше, чтобы они не просто отписывались (что иногда случается), а чтобы они действительно помогали начинающим поэтам разобраться в их ошибках и недочетах. Все это совершенно верно. Но я не могу обойти и того факта, что в жалобах начинающих поэтов на литературные консультации и редакции журналов часто сквозит непонимание, несправедливость и даже демагогия, хотя, быть может, и неосознанная.
4
В начале этих заметок я уже говорил о том, что «секрет» поэтического творчества поэт может открыть только сам, и притом в самом себе, что никто другой вместо него не может этого сделать.
Открыть «секрет» поэзии—это значит определить свое место в ней, понять, что именно ты можешь сделать в поэзии и какими поэтическими средствами для этого располагаешь, уметь использовать эти средства с максимальным результатом. Но и это далеко еще не все. Даже в пределах поэзии, создаваемой одним и тем же человеком, нельзя пользоваться одним и тем же «секретом», открытым раз и навсегда. Такого «секрета» быть не может. В каждом отдельном произведении поэта — если, конечно, это произведение по-настоящему талантливо — заключен уже свой особый «секрет».
Я говорил здесь о «секрете» стихотворения Некрасова «Несжатая полоса». Стихотворение это, оставаясь целиком «некрасовским», то есть будучи написанным так, как мог написать только Некрасов, а не кто-либо другой, в то же время отличается от всех других его стихов и, в частности, скажем, от стихотворения «Тройка» («Что так жадно глядишь на дорогу»). В этом последнем заложен уже другой «секрет»—тоже некрасовский, но все же другой, обусловленный тем, что Некрасов имел здесь дело с другим жизненным материалом и потому должен был найти другой способ выражения его, найти другие словесные краски и интонации, внести в стихотворение другую поэтическую идею. «Секрет» «Несжатой полосы» здесь уж никак не годился.
Этим самым я хочу сказать, что поэт все время должен двигаться вперед, находить все новые и новые способы отображения действительности, обогащать поэзию все новыми и новыми поэтическими находками, открывать все новые и новые «секреты» поэзии. И только в таком случае его стихи будут разнообразными, интересными, самобытными, по-настоящему хорошими.
Но повторяю, что человек может достигнуть этого лишь при условии, если он, во-первых, обладает поэтическими способностями и, во-вторых, если он в достаточной степени подготовлен, если он обладает необходимым количеством знаний и работает не вслепую, а твердо знает, что он должен сделать и как сделать.